Неточные совпадения
— Ну что за охота
спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких
стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая
на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
Несколько часов ходьбы по улицам дали себя знать, — Самгин уже
спал, когда Анфимьевна принесла
стакан чаю. Его разбудила Варвара, дергая за руку с такой силой, точно желала сбросить
на пол.
— Мужик говорил проще, короче, — заметил Клим. Лютов подмигнул ему, а Макаров, остановясь, сунул свой
стакан на стол так, что
стакан упал с блюдечка, и заговорил быстро и возбужденно...
Она величественно отошла в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами, села к столу,
на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями горячий
стакан чая. Со стены, сквозь запотевшее стекло,
на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо
пасет благообразный Христос, с длинной палкой в руке.
Самгин ошеломленно опустил руки, пальто
упало на пол, путаясь в нем ногами, он налил в
стакан воды, подал ей порошок, наклонился над ее лицом.
—
На этом разве можно писать? — спросил Обломов, бросив бумагу. — Я этим
на ночь
стакан закрывал, чтоб туда не
попало что-нибудь… ядовитое.
— Нет, нет, нет! — вскричал вдруг Иван, — это был не сон! Он был, он тут сидел, вон
на том диване. Когда ты стучал в окно, я бросил в него
стакан… вот этот… Постой, я и прежде
спал, но этот сон не сон. И прежде было. У меня, Алеша, теперь бывают сны… но они не сны, а наяву: я хожу, говорю и вижу… а
сплю. Но он тут сидел, он был, вот
на этом диване… Он ужасно глуп, Алеша, ужасно глуп, — засмеялся вдруг Иван и принялся шагать по комнате.
Дежурный проворно вышел. Я допил
стакан чаю, лег
на диван и заснул. Я
спал часа два.
Он
на другой день уж с 8 часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал больше трех суток сряду, — с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера воскресенья, 82 часа; первые две ночи не
спал так,
на третью выпил восемь
стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не хватило силы ни с каким кофе, он повалился и проспал
на полу часов 15.
Понаслаждался, послушал, как дамы убиваются, выразил три раза мнение, что «это безумие»-то есть, не то, что дамы убиваются, а убить себя отчего бы то ни было, кроме слишком мучительной и неизлечимой физической болезни или для предупреждения какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, например, колесования; выразил это мнение каждый раз в немногих, но сильных словах, по своему обыкновению, налил шестой
стакан, вылил в него остальные сливки, взял остальное печенье, — дамы уже давно отпили чай, — поклонился и ушел с этими материалами для финала своего материального наслаждения опять в кабинет, уже вполне посибаритствовать несколько, улегшись
на диване,
на каком
спит каждый, но который для него нечто уже вроде капуанской роскоши.
Молодой, красивый немец…
Попал в притон в нетрезвом виде, заставили его пиво пить вместе с девками. Помнит только, что все пили из
стаканов, а ему поднесли в граненой кружке с металлической крышкой, а
на крышке птица, — ее только он и запомнил…
Она
упала без чувств ему
на руки. Он поднял ее, внес в комнату, положил в кресла и стал над ней в тупом ожидании.
На столике стоял
стакан с водой; воротившийся Рогожин схватил его и брызнул ей в лицо воды; она открыла глаза и с минуту ничего не понимала; но вдруг осмотрелась, вздрогнула, вскрикнула и бросилась к князю.
Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день
на бале был, а Платов еще больший
стакан кислярки выдушил и
спал крепким казачьим сном.
Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки [Кизлярка — виноградная водка из города Кизляра. (Прим. автора.)], дерябнул хороший
стакан,
на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому
спать нельзя было.
Рачителиха еще смотрела крепкою женщиной лет пятидесяти. Она даже не взглянула
на нового гостя и машинально черпнула мерку прямо из открытой бочки. Только когда Палач с жадностью опрокинул
стакан водки в свою
пасть, она вгляделась в него и узнала. Не выдавая себя, она торопливо налила сейчас же второй
стакан, что заставило Палача покраснеть.
Она достала с нижней полки шкафа, из-за головы сахару,
стакан водки и два огромные ломтя хлеба с ветчиной. Все это давно было приготовлено для него ее заботливой рукой. Она сунула ему их, как не суют и собакам. Один ломоть
упал на пол.
— Ах, забияка! Вот я тебя! — и стучит в стекло пальцем
на воробья, который синичку клюнул… Затем идет в кабинет и работает. Перед обедом выходит в лес гулять, и за ним три его любимые собаки: Бутылка,
Стакан и огромная мохнатая Рюмка, которые были приучены так, что ни
на одну птицу не бросались; а после обеда
спит до девяти часов.
Жил
на свете таракан,
Таракан от детства,
И потом
попал в
стакан,
Полный мухоедства…
Туберозов, отслужив обедню и возвратившись домой, пил чай, сидя
на том самом диване,
на котором
спал ночью, и за тем же самым столом, за которым писал свои «нотатки». Мать протопопица только прислуживала мужу: она подала ему
стакан чаю и небольшую серебряную тарелочку,
на которую протопоп Савелий осторожно поставил принесенную им в кармане просфору.
Ее взгляд
упал на подсунутый уличным торговцем
стакан прохладительного питья; так как было действительно жарко, она, подумав, взяла
стакан, напилась и вернула его с тем же видом присутствия у себя дома, как во всем, что делала.
Выпив молча
стаканов шесть, Кузьмичов расчистил перед собой
на столе место, взял мешок, тот самый, который, когда он
спал под бричкой, лежал у него под головой, развязал
на нем веревочку и потряс им. Из мешка посыпались
на стол пачки кредитных бумажек.
Мальчик, стриженый, в серой блузе, подал Лаптеву
стакан чаю без блюдечка; немного погодя другой мальчик, проходя мимо, спотыкнулся о ящик и едва не
упал, и солидный Макеичев вдруг сделал страшное, злое лицо, лицо изверга, и крикнул
на него...
Пробка хлопнула, ударилась в потолок и
упала на стол. Задребезжал
стакан, задетый ею…
Илья улыбался, глядя
на рябое лицо и широкий, постоянно вздрагивающий нос. Вечером, закрыв магазин, Илья уходил в маленькую комнатку за прилавком. Там
на столе уже кипел самовар, приготовленный мальчиком, лежал хлеб, колбаса. Гаврик выпивал
стакан чаю с хлебом и уходил в магазин
спать, а Илья сидел за самоваром долго, иногда часа два кряду.
Принесла я тебе
стакан, а ты уж лежишь
на диване и
спишь как убитый.
«А вот видишь, — говорят, — вы всё меня уверяете, что он глуп. Вы все
на него
нападаете, а он верный человек. Прикажи, — говорят, — ему сейчас от меня
стакан вина поднести и поблагодарить».
Григорий выпил шестой
стакан браги, словно развеселился и стал все засовывать руку за спину жене, стараясь ее как бы обнять; но смелости у него
на это недоставало, и рука в половине своего эротического движения
падала на лавку сзади Насти.
Наконец господин Голядкин улегся совсем. В голове у него шумело, трещало, звонило. Он стал забываться-забываться… силился было о чем-то думать, вспомнить что-то такое весьма интересное, разрешить что-то такое весьма важное, какое-то щекотливое дело, — но не мог. Сон налетел
на его победную голову, и он заснул так, как обыкновенно
спят люди, с непривычки употребившие вдруг пять
стаканов пунша
на какой-нибудь дружеской вечеринке.
Ничипоренко, перепугавшись этого синего пуделя, стал от него отмахиваться во сне, завертелся, забрыкал
на диване,
на котором
спал, зацепился за покрывавшую стол скатерть и
упал, стащив с нею вслед за собою
на пол графин с водою,
стакан, тарелку с сахаром и связку баранок.
— Тоже, грешным делом, бывало, попересохнет в горле-то, так нарочно и закашляешься: и кашляешь и кашляешь, а тут такой приговор и ведешь: «Сватьюшки любезные, что-то в горле попершило, позакашлялось: нет ли у вас водицы испить, а коли воды нет, мы пьем и пивцо, а пивца нет, выпьем и винца!» Ну, и
на другой хорошей свадьбе, где вином-то просто, тут же
стакана три в тебя вольют; так и считай теперь: сколько в целый день-то
попадет.
— Ты смотришь, где кровать? — говорил Жуков, стоя в углу перед шкафом и звеня стеклом
стаканов. — Кровать рядом. Я
сплю здесь,
на диване. Кровать у меня хорошая, двуспальная…
Как напоется досыта, — вдруг сама без всякого приглашенья полный
стакан выпьет; но особеннее всего мне то было удивительно, как она этак выпьет, сейчас же у ней
на тетку злость
нападает.
Покончив с наблюдениями, смотритель маяка лег
спать, но зачем-то позвал меня к себе. Войдя в его «каюту», как он называл свою комнату, я увидел, что она действительно обставлена, как каюта. В заделанное окно был вставлен иллюминатор. Графин с водой и
стакан стояли в гнездах, как
на кораблях. Кровать имела наружный борт, стол и стулья тоже были прикреплены к полу, тут же висел барометр и несколько морских карт. Майданов лежал в кровати одетый в сапогах.
Она умылась, убрала наскоро голову и села к поданному ей
стакану молока, но только что поднесла его ко рту, как глаза ее остановились
на кольце и сердце вдруг
упало и замерло.
A виновник суматохи, вороненок, страшно испугавшись всего этого шума и кутерьмы, совсем потерял голову. Он недоумевал с минуту, потом неожиданно встрепенулся и с решительным видом заковылял по скатерти, опрокидывая по пути чашки и
стаканы. Мимоходом
попал в сухарницу, выскочил из неё, как ошпаренный, наскочил
на лоток с хлебом и, в конце концов, очутился в крынке с молоком, уйдя в нее по самую шею.
— Можно-с, — и он направился ко мне, но Гуськов торопливо взял
стакан у меня из рук и понес его адъютанту, стараясь притом не глядеть
на него. Но, не обратив вниманья
на веревку, натягивающую палатку, Гуськов спотыкнулся
на нее и, выпустив из рук
стакан,
упал на руки.
Когда стрелка показывала без пяти двенадцать, я стал медленно раскупоривать бутылку. Не знаю, ослабел ли я от водки, или же бутылка была слишком влажна, но только помню, когда пробка с треском полетела к потолку, моя бутылка выскользнула у меня из рук и
упала на пол. Пролилось вина не более
стакана, так как я успел подхватить бутылку и заткнуть ей шипящее горло пальцем.
Мальчик, подавая
стакан чаю
на подносе, сделал неловкое движение,
стакан опрокинулся, и брызги
попали на рукав гостя.
Спал Леонид долго. Часа в три дня проснулся; мать принесла ему поесть, он выпил
стакан муската и опять заснул. Вечером встал, — желтый, кислый, голос сиплый. Сердцебиение, принял строфантин. Угрюмо сидит за
стаканом крепчайшего чая, собирается принять
на ночь веронал. Настасья Николаевна, измученная бессонной ночью, сказала робко...
— Вы уж
спать хотите? — сказал Альберт, улыбаясь. — А я был там, у Анны Ивановны. Очень приятно провел вечер: музицировали, смеялись, приятное общество было. Позвольте мне выпить
стакан чего-нибудь, — прибавил он, взявшись за графин с водой, стоявший
на столике, — только не воды.
«Кажется, план исполнен хорошо, — думала она, —
на меня не может
пасть ни малейшего подозрения. Она после моего ухода заперлась в номере и отравилась — это ясно. Влила она яд прямо в графин, из боязни, что один
стакан не подействует, — продолжала соображать она. — Наконец, он всецело мой, принадлежит мне одной! Я купила его рядом преступлений! — перенеслась ее мысль
на Гиршфельда. — Через неделю, через две, мы поедем с ним заграницу, в Швейцарию, в Италию, в Париж».
Взгляд его
упал на почти полную бутылку рому, стоявшую
на столике около его постели. Он налил себе полный
стакан, выпил его и грузно сел
на свою постель.
Княжна, успевшая побороть волнение, налила
стакан и подала ей. Руки ее все-таки дрожали. Княгиня взяла
стакан и залпом выпила его. Вдруг она схватилась за грудь, конвульсивно приподнялась
на кровати, как бы собираясь крикнуть.
Стакан выпал у нее из рук и
упал в складки одеяла.
Вот сейчас я сижу у офицеров, пишу письмо и пью чай из
стакана с подстаканником, но вот-вот затрещит телефон и… все меняется, как сон: переведут батарею
на версту в сторону или вперед, придется рыть тугую, холодную землю, вырыть к ночи холодную землянку — ох, как холодно теперь в окопах! — и завалиться в ней
спать, сырому и голодному.
Кто же нас голодом морит, — закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не
упал и
стаканы поскакали
на нем.